Когда я писал эту и эту статьи, у меня оказалось под рукой огромное количество различной статистики, которую в рамках газетных материалов было невозможно описать в полном объёме и пришлось чрезмерно обобщать. Так появилась идея создать этот материал.
На 1 января 2018 года в Вологодской область проживало, по оценкам, 1 176 689 человека. За год численность населения упала на 7 тысяч жителей. Свежие данные по муниципалитетам пока не выпущены. Однако, общая динамика сохраняется годами и сильно навряд ли изменилась. В Вологде и Череповец живёт примерно 640 тысяч жителей, или почти 55% всех жителей области. Если к ним приплюсовать наиболее экономически активные Вологодский, Грязовецкий, Череповецкий и Шекснинский районы, то это будет уже 800 тысяч жителей, или более двух третей всего региона. Здесь сконцентрированы производственные мощности, наиболее богатые сельхозпредприятия, самые лучшие дороги, важнейшие транспортные узлы и даже есть международный аэропорт.
В той части области, в которой живут остальные 370 тысяч человек, почти не осталось никакой экономики, оттуда бегут люди, туда не идут серьёзные инвесторы, а самой развивающейся отраслью, как правило, является лесная. Валят лес, вывозят его куда-то на грузовиках и получают деньги. Создавать перерабатывающие предприятия на местах удаётся у единиц и с огромными проблемами. Среди главных трудностей – ужасные местные дороги, сжимающийся, как шагреневая кожа, местный рынок труда, недоступность кредитования и удалённость рынков сбыта.
Есть территории, на которых численность населения сокращается катастрофически – более, чем втрое после первой послевоенной переписи 1959 года. Самая ужасная ситуация в Кирилловском районе, в котором тогда жило 40,5 тысяч жителей, в 2017-м – 15 тысяч. В северной части района, некогда называвшейся Чарондской округой, жителей не осталось почти совсем. Некогда бывшая городом Чаронда полностью опустела в 2015 году, когда умер её последний житель. Эта территория в 1939 году полностью составляла Чарозерский район и тогда там жило 13 тысяч человек. Сейчас это Чарозерское сельское поселение, в котором сталось 600 жителей, почти все из которых живут в радиусе нескольких километров от центральной усадьбы. При этом, на территории размерами 45 на 45 километров, которая захватывает часть Вашкинского района и соседней Архангельской области, почти не осталось жителей.
Внятных исследований по исторической демографии в этом разрезе почти нет. По обрывочным сведениям можно судить, что в течение всего XIX века на территории нынешней Вологодской области шёл непрерывный рост населения. Мне удалось отыскать только данные по Тарногскому району, максимальное число жителей которого составляло 40 тысяч человек в 1920-е годы. При этом, после отмены крепостного права начался массовый, но зачастую временный отток населения в другие губернии, в которых были более благоприятные условия для зарабатывания денег. В начале XX века в отходе находилось, в среднем, 15% мужского населения, а в отдельных случаях и до 27%. При этом, историки характеризуют тот исторический момент как «аграрное перенаселение».
Опустевшие деревни – это отнюдь не примета исключительно современности. Мой дед Василий Прокопьевич родился в деревне Ильмовик, а бабушка Мария Андреевна – на Андреевском хуторе. Оба селения находились в Тарногском районе на расстоянии не более десятка километров друг от друга. Ильмовик был заброшен около пятидесяти лет назад и на его месте давно стоит лес. Андреевский хутор прекратил существование ещё во время коллективизации, когда всех загнали в колхоз. И если от Ильмовика на картах хотя бы осталось одноимённое урочище, то хутор сохранился только в одиночных документах ЗАГСа.
Сталинская индустриализация только подхлестнула отток населения с села. Люди уезжали на соцстройки зачастую даже по разнарядкам. Значительное количество вологжан «изъяла» Вторая мировая война. С фронта не вернулось 178 тысяч человек, что резко ухудшило на селе ситуацию с трудовыми ресурсами. При этом, в году войны резко выросла смертность гражданского населения. В самом тяжёлом 1942 году за год умерло 86 тысяч человек, по большей части – в сельской местности.
Состояние сельской местности ярко характеризует ситуация с сельскими бюджетами. Всего в регионе 159 сельских поселений, бюджеты 104 из них опубликованы в интернете и доступны для анализа. Выборка, на наш взгляд, вполне репрезентативна. Лишь 27 поселений полностью самостоятельно покрывают потребности по расходному разделу «Общегосударственные расходы», в который закладывают финансирование работы чиновничьего аппарата. 16 поселений не собирает доходных источников, достаточных для финансирования деятельности даже главы своей администрации. Лишь одно сельское поселение, Нелазское, полностью обеспечивает свои потребности за счёт доходных источников и даже ежегодно делает «отрицательный трансферт» в областной бюджет.
При этом, сами по себе затраты сельских поселений отнюдь не запредельны. Вот, к примеру, упомянутое выше Чарозерское сельское поселение Кирилловского района. Бюджет на 2018 год утверждён в размере 4,2 миллиона рублей, собственные (налоговые и неналоговые) доходы – 228 тысяч. На содержание главы поселения (в том числе, зарплата и разные накладые расходы) в бюджет заложено 400 тысяч, в среднем в месяц – 33 тысячи. В Липецком сельском поселении Верховажского района ситуация ещё тяжелее: всего доходов 4,4 млн, из них собственных – 191 тысяча, на содержание главы нужно 360 тысяч. А вот Бабаевское сельское поселение Бабаевского района (расположено вокруг города Бабаево): доходы 7,1 млн, собственные – 592 тысячи, расходы на главу – 599 тысяч.
А вот считающиеся крепкими пригородные сельские поселения Вологодского района. В Майском поселении (базовое предприятие – СХПК «Майский») всего доходов в год 10,5 млн, из них собственных – 6,7 млн. В Подлесном (основные предприятия – племзавод «Родина» и банкротная птицефабрика «Вологодская»), соответственно, 9,9 и 7,6 млн. В Сосновском (там работает племенной конезавод «Вологодский» и банкротная птицефабрика «Ермаково») – 8,5 и 7,5 млн. В Спасском сельском поселении (птицефабрика «Можайская» и СПК «Племзавод Пригородный») – 11 и 6,7 миллионов.
Собственные доходы сельских бюджетов формируют два основных налоговых источника: НДФЛ и земельный налог. Их размер, среди прочего, является отличным индикатором того, в каком состоянии находится экономика территории. Сельские поселения с условно хорошими бюджетами почти во всех случаях находятся на хорошем счету с точки зрения сельского хозяйства. Напротив, если хозяйствующих субъектов в поселении почти не осталось, их бюджеты находятся в совсем бедственном положении. От состояния бюджета напрямую зависит состояние социальной инфраструктуры: чем меньше денег, которые получены из собственных доходных источников, которыми поселение реально располагает, тем меньше шансов, что на его территории будут ремонтировать дороги, водопроводы и дома культуры.
Особняком идёт Нелазское сельское поселение Череповецкого района, на территории которого находится часть производства компании «ФосАгро». На 2018 год запланировано доходов 35,2 миллионов, из них собственных – 34,1 миллиона. Определяющая часть доходной базы формируется за счёт налога на землю. Именно этот пример показывает, что только наличие промышленности может дать сельскому поселению серьёзные доходные источники. Между тем, как правило, предприятия концентрируются в городах, почти совершенно не располагая мощности за их пределами. Наличие сильных сельхозпредприятий на территории сельского поселения, как выснилось, не снимает в полной мере бюджетной проблемы, хотя и способствует её смягчению. Дело в том, что земли сельхозназначения облагаются налогом по льготной ставке, что оправдано с точки зрения поддержки хозяйств.
Но вот незадача. В другом районе рассказывают такую историю. Инвестор-таки нашёлся, строит небольшой заводик. Строить-то строит, но встал вопрос: а где взять достаточное количество работников? Все, кто есть, и так нарасхват, а резерва, вроде как, и нет. Поэтому инвестор строит жилые дома, чтобы заманить специалистов жильём. Всё наверняка получится, это же бизнес, который денег на ветер не бросает. Но сам факт постановки такой проблемы всё же впечатляет.
При этом, самые бедные сельские поселения оказываются ещё и одними из самых больших по территории. Поэтому на их территории самая тяжёлая ситуация с дорогами и социальной инфраструтурой. Предложения о передаче им доходные источников наталкиваются на то, что самые бедные богаче не станут, а укрепить удастся только и так в целом крепкие муниципалитеты. Решит ли передача доходных источников проблемы, ещё вопрос. Разве что, снизит нагрузку с финансистов и бухгалтеров, которые оформляют передачу межбюджетных трансфертов.
С другой стороны, бедственное положение села сдерживает развитие бюджетной системы. Известны как минимум два интересных предложения, введение которых дополнительно обрушит муниципальные бюджеты. Первый – это отмена НДФЛ для доходов менее какой-либо суммы – к примеру, 50 тысяч рублей. В принципе, мысль вполне здравая, но лишь в теории. По данным Росстата за 2016 год, доходы свыше 30 тысяч рублей получают 32%, свыше 40 тысяч – 18%, свыше 50 тысяч – лишь 11% жителей Вологодской области. В сельских районах людей с таким доходами не так много, а если там ещё нет и сельхозпроизводства, то и вовсе единицы. Примерно 55% населения имеет в месяц не более 25 тысяч рублей доходов. Можно себе представить, в какую формальность превратится НДФЛ в таком случае и как обрушатся доходы казны.
С другой стороны, существует идея полной отмены НДФЛ и его замены на налог на расходы, как бы дико она ни выглядела. Это могло бы быть разумным с точки зрения перераспределения акцента с борьбы с теневыми доходами на получение максимально возможных доходов в бюджеты, а администрировать новый налог можно относительно легко через торговые сети. Тем более, в свете того, что почти повсеместно установили интернет-кассы. Ведь если они платят НДС, почему бы им не платить и налог на расходы, который уже удержан у покупателя? В отношении людей, которые имеют льготы по налогу, всё относительно легко организовать, ведь система социальных дисконтных карт уже отработана. Однако, торговля есть отнюдь не везде, а многие селяне тратят свои деньги отнюдь не там, где их заработали. То есть, доходный источник опять будет частично вымыт из сельских бюджетов.
Я всё это рассказываю совсем не для того, чтобы напугать столичных хипстеров провинциальными реалиями. Вопрос в том, что страна завершает этап развития, на котором у неё было массовое сельское население. В Вологодской области осталось примерно 300 тысяч селян, чуть больше четверти от общей численности. Люди уезжают, процесс идёт давно и, возможно, не остановится. С историческом масштабе ничего страшного нет: уже не раз бывало, когда эти места пустели по разным причинам, а потом опять заселялись.
Здесь должно было бы сделать какой-то вывод насчёт того, как быть с развитием села и обращения процесса сокращения населения. Возможно, спасёт ситуацию заметное сокращение всех возможных налогов до нуля или почти до нуля и введение сметного финансирования для всех районов за пределами наиболее населённой территории. Возможность введения сметного финансирования ранее обсуждалась, но дело дальше дискуссии не пошло. Для бюджета это не менее 7 миллиардов рублей, которая не будет обеспечена доходными источниками. Для сравнения: годовой бюджет Вологды – 6 миллиардов. С другой стороны, эти расходы вполне мог бы федеральный бюджет.
Другой вариант – интенсивное финансирование сельских территорий из федерального бюджета через программы развития. Этот вариант подразумевает создание некоего подобия программы развития нечерноземья брежневской эпохи. Как показывает опыт других регионов, бюджетные вливания и большое число строительных проектов вызывает приток населения. Потому что главное – это хорошо оплачиваемые рабочие места, но не только их стабильное наличие, но и появление новых, более престижных, в том числе, и в технологическом смысле. Подтягивать развитие нужно не к вчерашнему дню, а к будущему.
