Александр Кынев представил 23 декабря 2016 года представил в Вологде аналитический доклад об итогам выборной кампании 2016 года, более известной по выборам в госдуму седьмого созыва. Согласно его данным, выборы в Вологодской области были вполне конкурентными, хотя оппозиционные партии по ряду причин и не смогли получить достойных результатов. При этом, в госдуме есть потенциал изменений в случае, если будут происходить перемены, которые позволят проявить себя депутатам, представляющим те или иные группы влияния.
Ситуация по стране в целом
«Это была предсказуемая кампания с непредсказуемыми последствиями. То, что это была предсказуемая кампания, определялось четырьмя элементами. Это избирательная система, ставка на низкую явку, максимальная зачистка политического поля и перенос конкурентного отбора на праймериз».
«Если мы возьмём выборы Заксобраний 2015 года, то тогда «Единая Россия» выиграла 93% мест, а по горсоветам – 90%. В Госдуму выиграно 203 округа – это те же самые 90%, процент совпадает фактически один-в-один. Причём, ситуация могла быть гораздо хуже, потому что из этих 22 округов, в которых выиграл кто-то другой, только в трёх округах «Единая Россия» проиграла – в Ульяновске, Иркутске и Марий-Эл. В остальных «Единой России» просто не было, а если она там и была, то мы бы имели не 90%, а 98%».
«Тот самый случай, когда плохую для всех остальных ситуацию делали ещё хуже через нарезку округов. До 2003 году заграничные участки добавлялись к регионам центральной полосы – Москвы, Московской области, Питера, Калининградской и в этой нарезке была какой-то смысл. На этих выборах с Иркутском голосовала часть Приднестровья, Абхазия голосовала вместе с Забайкальским краем и так далее. Это был туз в кармане: если что-то пойдёт не так, можно было посчитать «забугорную» часть и тогда победитель всё равно будет тот, кто нужно. Было сделано всё, чтобы конкуренцию по возможности убить и нивелировать».
«В этих условиях нужно было хоть как-то повышать интерес и этот интерес пытались повышать официальные политологи через разные доклады, пик которых пришёлся на июль. Насколько могли, они искусственно повышали прогнозы по конкуренции, которые отличались от реальной ситуации в стране. С одной стороны, они повышали интерес, а с другой создавали индульгенцию для кураторов выборов: если что-то пойдёт не так, то мы же предупреждали. А если всё пойдёт так, то мы молодцы и блестяще победили все угрозы».
«На выборах в региональные парламенты ситуация стала ещё хуже, чем была за год до этого. Если тогда «Единая Россия» получила 92%, то теперь уже 94%. Выборы проходили в региональные парламенты 39 регионов. В трёх регионах – Дагестане, Чечне, Ингушетии – были только партсписки, там не было мажоритарной части. На 36 регионов 94% мест у «Единой России». Далее самовыдвиженцы – 21 округ. А следующая партия отстаёт в два раза от самовыдвиженцев. Все остальные – это уходящая натура. Вот «эсеры» имеют 11 мест, третье место по мажоритарке по Заксобраниям. Мы видим, что за электоральный цикл партия набрала какой-то ресурс регионального актива и он ещё остался в большинстве своём, даже в условиях негативного тренда для партии в целом. Только потом идут коммунисты. А вот с партсписками наоборот: у «Единой России» 59%. Потом идут коммунисты, а у «Справедливой России» только четвёртое. То есть, по партспискам она уже рухнула, но личный ресурс ещё остался».
«Если мы возьмём 2014 год, то средний процент по регионам у «Единой России» был 61, в 2012-м – 49. Средний процент 2015 года по регионам – 54. Процент по партспискам в 2015-16 годах совпадает один-в-один. Если суммировать все бюллетени по заксобраниям 2015 года и по горсоветам – 60% и 55%».
«Единственное изменение с предыдущими кампаниями по тем, кто получил открепительные и по ним не пришёл. Если человек никуда не пришёл, его вычёркивают из списков, его нет. Если посмотрим 2003, 2007, 2011 годов, то мы увидим, что где-то таких было процентов 20-25, кто получал и никуда не приходил. На выборах 2016 года таких стало 35%. Это говорит о том, что делали всё, чтобы люди получали открепительные и не важно, проголосует он затем или нет. Главное, чтобы ты вычеркнулся из списков, чтобы тебя там не было: это искусственно повышает показатели явки».
«Аномальные по явке регионы и остались аномальными. То есть, явка чуть выше или ниже, плюс-минус два-три процента, но она всё равно аномальная. А вот все конкурентные регионы показали падение явки на 20-30 процентов. В итоге мы получили самые диспропорциональные итоги за всю историю парламентских выборов в России. Такого различия не было никогда. 13% регионов дали 22% избирателей вообще по стране, и почти треть голосов «Единой России». У нас же конкурируют не только партии, но ещё и регионы внутри партсписков за количество мандатов. Совершенно очевидно, что у кого больше явка, тот получает больше мандатов. Мы получили абсолютно скособоченное представительство в пропорциональной части за счёт понятно каких регионов. Если брать регионы с явкой ниже 54%, таких 65, то по ним средний процент явки получает 42, а результат «Единой России» – 46,7%».
«В 2014-2015 годах регионы повышали явку в-основном за счёт спецкатегорий. Это было голосование на дому, досрочка и голосование по открепительным. Вологодская область вполне вписывалась в тренд. Если взять выборы губернатор 2014 года, мы увидим, что при очень низкой явке 13% – это было голосование на дому и почти 20% – спецкатегорий. Без них явка была около 20% по области. Нечто похожее получилось в 2015 году в Архангельской области, когда явка на выборах губернатора составила 21%. Из них губернатор получил 53%. Страшно представить, что бы бы с таким губернатором при аномальной явке».
«Выше какого-то процента выясняется, что график одной из партий начинается становиться аномальным. Шпилькин называет его аномальным и пытается его высчитывать. Это не обязательно фальсификация – это может быть голосование под давлением. Но по методу Шпилькину, аномальная часть постепенно росла, если смотреть по годам. Это не было резким, скачкообразным. В ситуации 2011 года, когда стали резко реагировать на скандалы, на принуждение, стали появляться аудиоролики. С начала 2012 года происходит резкая смена технологий, резко падает доля аномальных голосов, но при этом, резко, на 2,5 миллиона вырастает объём спецкатегорий. Искажения уходят в категории, которые тяжелее поймать, тяжелее фиксировать. А если мы возьмём 2016 год, то увидим, что аномальная часть снова стала расти, но не сильно, а спецкатегории упали. Это и значит, что кампания была тихой – «где надо накрутим, а остальные сидите дома, и не надо накручивать искусстенно, а то мало ли, кто-то где-то заснимет».
Ситуация в Вологодской области
«Вот Вологодская область, 2016 год. Мы видим, что, по большому счёту, всё нормально. Есть небольшая аномальная часть, но, скорее, всего это сельские районы. С точки зрения общих результатов они не сильно сказываются. Вот Карелия – здесь аномальной части фактически нет. В Ленинградской области ситуации гораздо хуже, есть очевидная аномальная часть. В Санкт-Петербурге есть аномальные всплески, но это, скорее всего, отдельные округа, где могли корректировать при подсчёте, чтобы не прошёл конкретный кандидат, и синхронно «прошлись» и по бюллетеням в другие органы власти. Коми довольно конкурентна на фоне предыдущих кампаний. Вот Архангельская – здесь почти нет искажений».
«А вот Вологодская пять лет назад: искажений почти не было, подсчёт был вполне себе честным и корректным. По методу Шпилькина, разница получается в районе 1%, в абсолютном выражении 18 тысяч голосов. Если искажения и были, то это сельская местность, лесные районы. А в 2016 году объём аномалий 12 тысяч голосов».
«Самыми аномальными по Вологодской области были выборы президента 2008 года. Шло очевидно резкое увеличение число голосований на дому, был резкий всплеск. То же по открепительным. Президентские 2008 года почти по всей стране были самыми аномальными за все годы. Там очевидно накручивали явку при отсутствии реальной конкуренции. В Вологодской области итоги были тоже аномальными, но выглядели приличнее остальных регионов».
«По недействительным бюллетеням в Вологодской области было два всплеска по отношению к самой себе – в 2003 и 2016 годам. Я не очень понимаю, почему в два раза выросло количество недействительных бюллетеней, но оно не очень большое в абсолютных значениях».
«Если смотреть по партиям, то тренды по области довольно стабильные по всем годам. Традиционно КПРФ имеет ниже среднего, и в этом году впервые чуть-чуть превысила средний по России. ЛДПР всегда выше среднего. «Справедливая Россия» всегда была выше среднего и остаётся выше среднего. «Яблоко» было чуть выше и осталось чуть выше, но не сильно. Демократы тоже всегда превышали средние показатели. Был период Аграрной партии, когда область хорошо за неё голосовала. Но нынешние Аграрии совершенно политически малоизвестны, кампании, по сути дела, не вели».
«Если смотреть корреляцию по разным ТИКам, то ситуация во многом типичная. Мы видим очевидную корреляцию. Голосование за «Единую Россию» во многом коррелирует с голосованием на дому. Если мы посмотрим рейтинги, то пики голосования на дому и пики голосования за «Единую Россию», в принципе, совпадают. Но единственное, что не вписывается и бросается в глаза, это Череповец. Голосования на дому на последнем месте, а в Вологде на предпоследнем. Моя гипотеза в том, что это связано с отсутствием контрэлит и их консолидированного поведения».
«На фоне других регионов бросается в глаза, что довольно плохо выглядит в городе Вологде КПРФ. Получается, что Вологда в середине таблицы по региону, хотя по большинству регионов обычно региональные столицы оказываются в первой пятёрке. Вологодская область в этом смысле нетипична. Сам город Вологда голосует за КПРФ чуть выше среднего по региону, но по отношению к другим регионам далеко не самые лучшие результаты по области. В этом смысле, сам город Вологда не «красный» и это особенность. Процент голосования за коммунистов по городам начал падать по стране. Если города постепенно левели в 90-е и 2000-е годы, что было элементом стратегии «голосуй за любую другую партию», то постепенно после 2011 года, когда появилась альтернатива за кого голосовать, а коммунисты ушли в сталинизм, когда люди за них стали голосовать не потому, что они левые, а потому что они любят Сталина, это стало дополнительно отпугивать. В городах пошёл откат. Если мы посмотрим, в-основном за них теперь малый и средний город. Крупный город пошёл вниз и этот тренд, скорее всего, будет продолжаться».
«По ЛДПР всё понятно – это Великий Устюг, Нюксеница, вот эта часть. «Справедливая Россия» – это Сокол и Череповец. В этом Череповец резко выделяется на фоне остальных. А у демократов всё стабильно. Если мы возьмём все три демократические партии, то увидим, что у них рейтинги практически одинаковые».
Многопартийность 2.0
«Чем отличается многопартийность-2.0 от многопартийности нулевых? Партий стало больше. Решили, что семи маловато, большие риски, нет поля для манёвра, лучше побольше. Не одна компартия, а две или три. А все остальные такие же. Раньше партии вообще не регистрировались, а теперь зарегистрировать можно, но баллотироваться никуда невозможно».
«За пределами думской четвёрки лучше всего на выборах в законодательные собрания сложилась регистрация у «Патриотов России»: в 9 регионах из 12. У «Коммунистов России» в 5 регионах из 16. А списки «Родины» и «Партии роста» в большинстве регионах зарегистрированы не были, не помогли никакие московские связи. Неважно, что у них есть Рогозин и Титов, в регионах их не регистрировали. У «Родины» было зарегистрировано 5 списков из 14, у «Партии роста» в 8 из 14».
«Если взять в целом по России, отсев среди кандидатов от партий без льгот был 77%, среди самовыдвиженцев 63%. В Вологодской области самовыдвиженцы выглядят лучше, чем в среднем по России – 55%. А среди партийных – чуть похуже: 90%».
«Праймериз показали, что никакая федеральная медиаизвестность и отсутствие работы на месте не гарантирует результата. Почти все проигравшие федералы – это люди, которые не вели никакой кампании, положившись на то, что их знают в телевизоре. Но люди-то мобилизуются под конкретную сеть. Если сети нет, голосов не будет. Получилось двойное усиление губернаторов и местных элит. Исключением стали те губернаторы, которые лишены местных команд – то есть, «варяги». Кроме того, очевидный дефицит раскрученных персонажей под округа. В результате «Единая Россия» была вынуждена искать людей, хоть как-то известных, отсюда телеведущие, спортсмены, космонавты и бывшая оппозиция в ряде регионов. Когда выяснилось, что избираться некому, то кого выдвигали? Бывшего мэра, местного оппозиционера. В итоге мы получили в «Единой России» пылесос, который по многим регионам за счёт праймериз всосала все кадры независимо от того, кто они по взглядам. С одной стороны, есть результат, а с другой, цена этого результата – внутренняя дефрагментация. «Единая Россия» в результате превратилась в винигретообразную массу. Она и была пёстрой, но стала ещё пестрее».
«На этапе праймериз мы увидели резкое увеличение кандидатов из бюджетной сферы. Когда три четверти мест в парламенте получает одна партия, ничего хорошего в этом нет. Это даже не полуторапартийная система, а почти однопартийная с вкраплениями кого-то для вида. Но «Единая Россия» превращается в конгломерат, и противоречий внутри него больше, чем между «Единой Россией» и остальными. Если мы будем анализировать Думу, которая получилась в результате, мы увидим что в её составе оказалось 34 бывших глав муниципалитетов. Понятно, что где-то это элитный разрыв: с глаз долой, из сердца вон, лишь бы из города ушёл. Но есть регионы, где губернатор не хотел, но социология показала, что это единственный избираемый кандидат. И их взгляды на муниципальную реформу могут существенно отличаться от позиций федерального центра и губернаторов. Не говоря о том, что у них есть свои ресурсы – и публичные, и финансовые. Число бюджетников снизилось, но их всё равно очень много: 57. 43 человека составляют губернаторское лобби в чистом виде. Крупный региональный и межрегиональный бизнес плюс агробизнес – 74 человека. Получается три большие фракции внутри «Единой России» – фракция мэров, бюджетников и крупного регионального бизнеса. Они не заинтересованы в военных расходах, они заинтересованы в дешёвых кредитах, низких налогах, нормальном законодательстве, защите прав собственности. У них абсолютно проевропейская повестка ценностей».
«Если среда вдруг изменится, то Дума окажется совсем не той, какой она кажется по партийному раскладу. У этих групп совершенно разные интересы внутри одной и той же партии. Эта Дума внутри себя гораздо плюралистичнее и ярче, чем предыдущие. Но если внешние условия не изменятся, то мы никогда не узнаем, какой она могла бы быть другой. Если же что-то изменится, Дума может очень многих удивить. Надо смотреть не на общий цифры, а на то, что внутри».
«Как мы видим по регионам, наши депутаты-бюджетники никого не защищают. Если идёт сокращение расходов на образование, здравоохранение, закрываются школы, больницы – что, депутаты-бюджетники защищают медицину? Нет! Они защищают не медицину вообще, а свою больницу от закрытия. Власть это понимает и не будет трогать те организации, которые представлены конкретными депутатами, а будет закрывать соседние. Эти будут молчать и молча голосовать. У бюджетников нет почти никакой корпоративной солидарности, её не существует. А вот с бизнесом другая история. Это же, как правило, строительство и торговые сети. Они очень зависимы от отношений с силовиками, они очень зависимы от отношений с губернаторами. Это сфера, очень сильно подверженная переделу. В регионах очень часто это люди, готовые при определённых условиях уходить в оппозицию. К тому же, львиная доля этих мэров и бизнесменов – это одномандатники. Поэтому в этом смысле в Думе заложен потенциал изменений».
«Володин понимает, что Дума – его личный ресурс и он заинтересован в том, чтобы она не выглядела посмешищем. Но, с другой стороны, «солидарное голосование» бессмысленно. Люди же не для того туда пришли, чтобы ходить пешками и голосовать по криказу. Либо голосую как хочу, либо хочу хожу, хочу не хожу. Если человек яркий, у него много дел – общественных, в бизнесе и так далее. Ему есть, чем заняться. Он не будет работать манекеном. Если вы будете заставлять людей работать статистами, то они у вас просто разбегутся. Вам потом выдвигать будет некого. Это две задачи, не решаемые вместе. Либо сильные депутаты, тогда Вы перестаёте на них давить. Если Вы на них давите, будьте готовы получать издержки».
По материалам выступления Александра Кынева вышли материалы:
- «На выборах в Госдуму на Вологодчине было 12 тысяч «аномальных» голосов» (РБК-Вологодская область, 26 декабря 2016 года)
- «Вологодская избирательная аномалия» (журнал «Бизнес и власть», апрель 2017 года).