Фестиваль «Ремарка» прошёл в Вологде 12-13 апреля. Суть фестиваля была в том, что сначала жюри отбирало пьесы-победители, а потом вологодские актёры устраивали их читки. Всего таких пьес было четыре, я был на двух представлениях.
Первое — «Три сестры. Рефлексия». Автор — Инна Гридина. Режиссёр — Олег Липовецкий.
ЗИНА. Дура, не тронь! Не тронь меня, дура!
МАНЯ. Я тебе покажу дуру! И слепую покажу тожа!
ЗИНА. Нюра! Нюрощка, убивают… За что? Маня, за что? Не тронь! Ни с кем я… я ни с кем… Нюраааа!
Вбегает Нюра, отталкивает Маню.
НЮРА. Цыц! Бычара! Ты щё, сдурела?
ЗИНА (прижимается к сестре). Она ошалелая. За что, Маня?
МАНЯ. Коля! Коленька!
ПОДКОВЫРОВ. Сдурела.
МАНЯ. Сдурею!
ПОДКОВЫРОВ. Не привлекай внимания.
МАНЯ. А мне все равно.
ПОДКОВЫРОВ. А мне нет…
МАНЯ. Нет?..
ПОДКОВЫРОВ. Тебе замуж надо.
МАНЯ. Приходи на сеновал.
ПОДКОВЫРОВ. Сдурела девка!
К Нюре с двух сторон подходят Суров и Маренков. Мужчины встречаются взглядами, Нюра делает вид, что ничего не замечает. Маренков массивнее внешне и строже, Суров более мягок, заметно, что он боится «соперника». Гремит гром, начинается дождь. С шумом и смехом толпа разбегается.
ЗАЯЦ. Зин… Ты чего ревёшь?
Зина вздрагивает, одёргивает юбку, отворачивается от парня, вытирает слёзы.
ЗАЯЦ. Напугалась что ли?.. Ну, не реви… Что случилось-то? Ты почему здесь, а где Нюрка?
Зина ещё больше начинает плакать.
ЗИНА. Иди отсель! Мне работать не мешай!..
ЗАЯЦ. Работящая какая! А почему Нюра не работает?
ЗИНА. Вот фашист! А то ты не знаешь, где Нюра?! Работаю я — за неё!.. Вот чё…
ЗАЯЦ. А чего ревёшь-то? Радоваться надо за Анну Ильиничну.
ЗИНА. Рази делает кто теперь — вот так? Как овцу её скрал! Держит, не выпускает!
ЗАЯЦ. Нравится значит она ему! Да, не тронет он её! Ты же знаешь, он такой! Не надо было ему отказывать сразу! Она что за другого хотела?
ЗИНА. Хотела, да перехотела! Если и не тронет её он! Ага, кто поверит, что он её не тронет? Здоровый мужик одинокий девку у себя держит и не тронет!.. Кто поверит? Ты поверишь?
НЮРА (сверипея). Хошь узнать-то?
ИКОННИКОВ. Не знаю…
НЮРА. Сейчас узнаешь.
Анна вырывает штакетину из забора, бьёт с размаху Иконникова. Тот от неожиданности не двигается с места.
ИКОННИКОВ. Анна, сдурела?
НЮРА. Ты сдурел! Баба беременная, а ты на её руку подымашь. (Бьёт). Она твоего ребёнка носит, а ты! (Бьёт).
ИКОННИКОВ. А я откуда знаю – моего или нет!
НЮРА (снова бьёт). Твоего, паскуда!
Резкое переключение света. На сцене как в стоп-кадре актирса, которая играет Маню. Далее следует монолог-рефлексия актрисы на тему “как жили наши бабушки и дедушки”. Актриса как-будто переключается со своего героя на себя. Режиссер и аткриса сами могут определять основные точки «рефлексии».
(К слову, незанятые в мизансцене актёры сидят вокруг и следят за текстом)
МАРИЯ. Не ходите, девки замуж Не за милыих дружков, Лучше в речке утопиться Со крутых бережков.
ЗИНА. Мене милый изменил. А я и не охну. Не зеленая трава — В поле не засохну!
НЮРА. Мой муж – арбуз, А я его дыня.Он меня вчера побил, А я его — ныня.
МАРИЯ. Ах, юбка моя — Четыре волана. Хочу дома я ночую, Хочу у Ивана.
ТАНЕЧКА и ШУРКА. Ах, спасибо тебе, мама, Что весёлой родила. Хоть и горе, хоть беда, Хожу весёлая всегда.
МАРИЯ. Бабы! Вспомнила… Нас в Барнауле, в училище еще на спектакль загнали… в театру… там, того… три девки, сестры… как мы прямо… только мы с вами коняги загнанные уже, а они эти… барыньки… и платья на них, ой, мама…и в кружевах все, и башка у них тоже в кружевах и в бигудях…
НЮРА. Так это ж артистки – им положено – бигуди…
МАРИЯ. Да ты слушай! Трое их, родителей у их нет… почему только забыла… нету…
ЗИНА. Сироты что ли?
МАРИЯ. Сама ты сирота… А! Того, эт самое.. вспомнила – дочки они военного какого-то… а вокруг их военных полно… а отец у них умер, кажись… и замуж не успел выдать…
ЗИНА. Как у нас! Ты смотри-ка что!..
МАРИЯ. Ага, и красивые мужики вокруг их вьются!
(Пьеса закончилась. Её автор Инна Гридина (слева) выходит и садится между актёрами. Начинается обсуждение)
(Актёры обсуждают пьесу)
(К обсуждению присоединяется руководитель «Ремарки» Олег Липовецкий)
(А вот ваш покорный слуга сразу после представления во дворе Дома актёра. Слева позади — девушки-драматурги-победительницы Инна Гридина и Ася Волошина, справа — заслуженный артист Игорь Рудинский)
Сразу после перерыва начинается читка пьесы «Гибнет хор» Аси Волошиной. Режиссёр — Борис Гранатов.
ХОР. Что я детей порченых здесь перевидел. Одного — так забыть не могу. Почитай, в час один его солдатня кругом осиротила. И матку забили, отца повесили, сестру замучили, надругались. И остался этот, не больше как восьми годков, и с им братишка грудной. Я его было поласковее, хлеба даю и по головенке норовлю погладить. А он взвизгнул, ровно упырь какой, и с тем голосом драла, бежать через что попало. Уж и с глаз сгинул, а долго еще слыхать было, как верезжал по-зверьи, с горя да сиротства…
МИХАИЛ. Тут недавно был философ один – вот с ним бы ещё поговорить. Умер, б****. Он мне знаете, что сказал? В настоящей, говорит, трагедии гибнет не герой – гибнет хор. Красиво? Точно! Улавливаете мысль? Не один, а все гибнут. Широко – миллионами. Такой вот прогноз. А вы говорите – театр.
ХОР (несколько былинно). Пшеница что ни колос — то богу слава. Словно трубы архангельские. А по пшенице солдатики убитые лежат, и наши и ихние. Свежие, еще духу нету, больше полем на тебя тянет. А промеж убитых дети бродят потерянные. Все двухлетки да трехлетки. Красивые ребятки у них… А уж до того напугавшись, что и плакать давно забыли, голос пропал… Рожа-то в грязи да слезах присохла. Мыть их да кормить сестры стали. Молчат, ровно куклы какие…
МИХАИЛ. Я не стану оперировать. Я не стану оперировать. Я поклялся. Здесь никаких условий. Это убийство!
СОФЬЯ. Он иначе умрёт.
МИХАИЛ. Он и так умрёт.
СОФЬЯ. Нет!! Вы спасёте.
МИХАИЛ. Да его только господь бог спасёт: смотрите – весь живот разорван.
СОФЬЯ. Вы врач. Вы врач. Вы врач. Вы врач.
МИХАИЛ. Софья! Ну, перестань ты, пожалуйста, сжалься.
СОФЬЯ. Вы врач. Вы врач. Вы врач…
МИХАИЛ. Да я соврал тебе тогда!! Рыжий этот – не от операции умер. Я ему в голову выстрелил, потому что он двадцатый был за двое суток; и он кричал, так кричал, а у меня глаза как будто песком засыпаны; и голова. А ноги надо было по сю пору резать. А он кричал «не режь!». Я выстрелил. Потом заснул. Потом думал расстреляют – и хорошо. Не расстреляли. Какой я врач???
Наутро — пресс-конференция.
Борис Гранатов: «Меня очено порадовал Александр Лобанцев, который читал в «Гибели хора» Михаила. Это мой ученик, он учился в студии при нашем театре в начале 90-х годов. Потом он заочно закончил училище в Ярославле. Долгие годы он был на вторых ролях, на третьих ролях — не потому, что я его не люблю, просто есть у актёра та ниша, которую он занимает. И он меня очень порадовал буквально с первой репетиции. Он серьёзно, глубоко и осмысленно стал это делать, что мне надо было только чуть-чуть его подталкивать, в нюансах. От остальных я этого (что они сделали в итоге — моё прим.) и ждал. Например, Настя Латкина, которая читала Софью, она очень хорошая молодая артистка. И Денис Долбышев, который оень хороший импровизатор. И Лариса Кочнева, которая читала за автора, это тоже моя ученица. Но мне было очень радостно именно за Сашу Лобанцева. Может, после такой читки у него будет движение вперёд в театре. Я много лет работаю с одними и теми же актёрами и поэтому могу так говорить. Я знаю его потолок — и вдруг он его пробил и меня это радует».
Ася Волошина (слева): «Это — моя первая победа в современном и продвинутом конкурсе. Я говорю о составе жюри. Это не комплиментарное, это по сути так. «Ремарка», как и «Любимовка», по моим ощущениям, ориентирована на день завтрашний, на тексты, которые могут удивить театр. Для меня оценка моего текста на «Ремарке» очень важна. Есть ощущение, что движение и личный рост идут в правильную сторону».
Инна Гридина (справа): «Текст, который прошёл в финальную тройку «Ремарки», это моя личная история. Я в последний момент отправила его на «Ремарку». Текст очень спорный — он кому-то либо резко нравится, либо резко не нравится. То, что он вошёл в финальную тройку и то, что я увидел в читках, меня очень порадовало. Значит, мне стоит продолжать этим заниматься. Это подкрепит мою творческую самооценку. Мне это нравится, но это не основной мой род деятельности. Сейчас я стою на некоей точке самоопределения — стоит ли заниматься этим, более внимательно относиться к этому».
Олег Липовецкий: «Бюджет финансировал первые два года. Но что значит «бюджет финансировал»? Сейчас я назову страшную сумму, которую мы запрашивали у бюджета — это 70 тысяч рублей. Два года подряд мы запрашивали эту сумму, два года подряд бюджет Республики Карелия финансировал этот конкурс. Нам было принципиально, чтобы это было не российское финансирование, а именно региональное, поскольку мы стремимся поднять региональных авторов. В этом году был сформулирован отказ: «В связи с изменениями приоритетов культурной политики». Нам было отказано в финансировании и мы увидели, что политику, которую сначала высказывает государство, потом орган на местах, а затем она доходит до непосредственных исполнителей, цепная реакция такая. Мы обычно отправляем письма в театры — заранее, за три-четыре месяца, просим один день освободить для того, чтобы актёры могли прийти. Мы больше ничего не просим, просим только не ставить спектакли и репетиции. Петрозаводские театры не сформировали график таким образом, чтобы артисты были свободны. Хотя артисты хотели. Нам пришлось срочно искать для конкурса новую прописку. И это было потрясающе — я позвонил Ирине Михайловне (Горожановой, заместителю председателя областного СТД — моё прим.) и очень быстро, оперативно с художественным руководителем соединились и они пошли навстречу. Это здорово, это приятно, это правильно. Потому что во времена, когда культуру пытаются обрезАть со всех сторон, культура страдает от недофинансирования. Нужно делать всё, что возможно, чтобы продвигать эту самую культуру и чтобы привлекать внимание к этой проблеме и к культуре вообще».
«У нас были меценаты, которые должны были спонсировать «Ремарку» в Карелии. Я напрягся, когда понял, что надо ехать в другой регион — какой им смысл? Но надо отдать должное, что не смотря на это, они сказали, что всё равно помогут. Это газета «Московский комсомолец», где работает главным редактором Максим Бернштейн, который пьесу написал («Хижина неандертальца», занявшая 3 место на первом конкурсе). Оплатил не он, оплатил учредитель газеты «Московский Комсомолец в Карелии». Конечно, Максимом была проведена работа и, надо сказать, он сам позвонил, когда услышал о сложностях. Это была не моя просьба, это было предложение. А второе предложение поступило от совершенно частного лица — Сергея Максакова. Как мы его называем, «неизвестный меценат Сергей Максаков». Он совершенно нигде не светится. Мы давно знакомы, он иногда пишет неплохие рассказы. Он позвонил и предложил помощь».
