В нашем случае важен не перечень имён, а локаций и сопутствующих обстоятельств. Потому что сам по себе перечень имён крестьян современному человеку ничего особенного не скажет.
Пешковы несколько раз переезжали и найти исходное место жительство оказалось не самым простым делом. Мой дед Василий Прокопьевич родился в деревне Ильмовик, его отец — в деревне Кокориха (Кокоровская), его дед — в деревне Подгорновской, об этом я уже писал. В Подгорновской Пешковы появляются внезапно как Рышковы — во всяком случае, так казалось на первый взгляд, эта версия вытекала и из того, что написал Государственный архив Вологодской области в справке.
Фамилия Пешков писалась через «ять» и если писарь не обладал каллиграфическим почерком, Пешков и Рышков в отдельных случаях можно было перепутать, если не знать обстоятельств. Казалось, что просто писарь ошибся и его ошибка пошла кочевать из документа в документ. Но обстоятельства были таковы, что были и Пешковы, и Рышковы в какой-то момент стали одной семьёй, а разобраться с этим удалось благодаря очередной, то ли седьмой, то ли восьмой попытки прочесть документ, благо, что теперь их сканируют и выкладывают в интернет.
В-общем, исходные Пешковы нашлись в деревне Сенюковской в километре от Ромашевского погоста, что в корне меняет дело. Ромашевский погост — это административный центр всего «большого» Кокшеньгского края, который включал в себя, грубо говоря, современные Тарногский и Устьянский районы. Вообще Кокшеньга искони относилась к Новгороду, а после падения Новгородской земли Москва постепенно внедряла там свои административные порядки.
В 1552 году Иван Грозный выписывает Уставную грамоту для Важской земли — Важского уезда, включавшего в себя обширные лесные территории от Северной Двины на севере почти до Сухоны на юге. Центром уезда по уставной грамоте стал город Вага (ныне Шенкурск), а центром Кокшеньгского стана (административной единицы уезда) стал Ромашевский погост. Своё значение погост постепенно потеряет, но тем не менее, в 1767—1807 гг. Местная церковь числилась собором, т.е. была главной церковью Кокшеньги. Введенский собор сохранился до наших дней, сейчас его восстанавливают.
Как и Ромашевский погост, Сенюковская стоит и по сей день на берегах озера, известного под разными именами в честь окрестных деревень: то его именуют Ромашевским, то Максимовским, а то и Сенюковским. С озером связано народное предание «о чуди», бытовавшее ещё XIX веке, в котором говорилось, что якобы представители этого народа чуть ли не массово утонули в нём после неудачного приступа Тарногского городка.
Пешковы — очень распространённая фамилия в двух местах Тарногского района: в нескольких деревнях Шевдениц (современный Тарногский городок и окрестности) и в нескольких ромашевских деревнях. Как обнаружил лингвист и краевед Андрей Угрюмов, в 1612 году в документах упоминается некто Пешка Аристов, но неизвестно, где именно он жил. В таможенной книге 1678 года упомянут «кокшар Мирон Васильев сын Пешков» и вновь неизвестно, где он жил. В документе от 1709 года зафиксирован церковный приказчик «Василей Пешков по прозвищу Большой» из деревни Регишевской, которая расположена совсем рядом.
Про экономику тех мест мы знаем, что местные выращивали хмель на продажу. В 1736 году кокшеньгский хмель предъявили на вологодскую таможню Андрей Шагин «стоварыщи Кокшенской четверти Ромашевской волости Осип Дружининской да Лохоцкой волости Василей Игнатьев Ромашевской волости Афанасей Головин Василей Копытов Шебенской волости Евтихей Севрюков». Пешковых не упомянуто, но это не значит, что они не занимались аналогичной деятельностью.
Массово фамилии за тарногскими крестьянами впервые записали во второй ревизии 1748 года, а до этого они упоминались от случая к случаю. Так же было и с Пешковыми: первым документально зафиксированным носителем нашей фамилии был житель деревни Сенюковской Степан Леонтьев сын Пешков, его родной брат Борис — наш прямой предок.
За старшими поколениями Пешковых фамилии не записывали, но проследить семью можно и без этого. В 1685 году в Сенюковской жил Ивашка Ларионов с детьми Гришкой да Левкой, тягла у него было полобжи. Обжа — это новгородская мера земли, приравненная к площади, которую человек на лошади может обработать за день. Выразить её в гектарах невозможно, точная площадь обжи колебалась в зависимости от качества земли и её плодородия. Притом, что за соседями Ивашки Ларионова порой числилось больше обжи, его надел, вероятно, богатым не был.
Среди жителей округи в 1685 году неоднократно упоминается некто Ивашка Пешков, владелец различных земельных наделов и недвижимости. Например, он упоминается как владелец двора на Ромашевском погосте. Судя по тому, что фамилий за крестьянами не записывали, в этом случае Пешков, вероятно, это отчество, или, точнее говоря, «полуотчество» от имени Петр.
Простых людей в то время записывали так называемыми «полуименами» и «полуотчествами» — то есть, Ивашка Ларионов на самом деле был Иваном Ларионовичем, а Левка — Леонтием. В 1702 году Пётр I повелел всех людей записывать полными именами, а полные отчества для всех поголовно стали писать уже при Советской власти. Леонтий упоминается ещё один раз в документах во взрослом возрасте — «а он, Леонтей, увечен, хром».
Упомянутый выше Борис Леонтьев сын Пешков — представитель третьего известного нам поколения нашей семьи. Впервые он зафиксирован в шестилетнем возрасте в первой ревизии 1719 года, в 1748 году в тридцатилетнем возрасте он впервые записан как часть семьи Пешковых, там же записаны его дети: Фома, Пётр и полугодовалый Алексей. По третьей ревизии 1762 года Борису Леонтьеву 47 лет, а его сыну Алексею — 17. Борис Леонтьев умер 20 октября 1762 года в возрасте 53 лет.
А теперь настал момент, когда мы объясним, почему возникла путаница с Пешковыми и Рышковыми. Всё очень просто, когда знаешь, что произошло. Если верить неточным данным (не совпадают с метриками там, где их можно сравнить) четвёртой ревизии 1782 года, Алексей Борисов Пешков умер в 1774 году. У него осталась вдова Анна Петрова и сын Иван 7 лет.
Метрический записи о смерти Алексея Борисова Пешкова не обнаружено, зато у нас есть запись о том, что Анна Петрова Пешкова вторично вышла замуж. Знаете за кого? За Алексея Яковлева Рышкова из деревни Голцевской Долговицкого прихода, которого из-за путаницы нам пришлось в течение некоторого времени считать нашего прямым предком. Свадьбу сыграли 19 февраля 1777 года, а потом молодожёны переехали в шебеньгскую деревню Подгорновскую, где у Алексея Рышкова уже давно жила старшая сестра Марфа, будучи замужем за Никитой Калининским. Мало того, эта деревня расположена в паре километров от родной деревни Анны — Кожениковской, примыкающей к Шебеньгскому погосту. По ревизии 1782 года в семье Алексея Рышкова значится двое дочерей, а сын Анны от первого брака всё ещё «прописан» в его родной Сенюковской, поэтому путаницы в документе мы не видим.
А вот в ревизии 1795 года уже наводят тень на плетень. Налицо Алексей Рышков с женой Анной, дочери, сын Артемей, а отдельно указан Иван Алексеев Пешков (если не знать, то можно прочитать как «Рышков» и не поперхнуться). Ивану уже 20 лет, он записан через пропущенную строку, что может выглядеть как небрежность, а может и как намеренное отмежевание. Это ввело в заблуждение и сотрудников архива, которые явно указывают на Ивана как члена семьи и сына Алексея Рышкова. Между тем, у Ивана и родной отец, и отчим носили одинаковые имена. Зато теперь больше не вызывает удивления, что в 1816 году двое братьев Иван и Артемей носят разные фамилии. И теперь мы знаем, что Анна Петрова Пешкова, она же Рышкова — очень важный персонаж в нашей истории, на которых изначально указывали специалисты архива.
А дальше Иван родил Увара, Увар родил Михаила, Михаил родил Прокопия, а Прокопий родил моего деда Василия. А там и до меня недалеко.
Аналогично, но без путаницы, удалось проследить и остальные семейные линии. Семья Власовых, предки Василия Прокопьевича, жили в шебеньгской деревне Чистенской, мы её впервые фиксируем в первой ревизии 1719 года. Предков Марии Андреевны, моей бабушки и жены Василия Прокопьевича, прослеживаем в деревнях Маркушевского Агапитова монастыря вплоть до всё той же переписи 1685 года, с которой мы фиксируем и Пешковых. Агапитов монастырь — это ещё одна интересная точка Кокшеньгской земли, один из нескольких известных нам монастырей Важского уезда, от которого, впрочем, почти не осталось документов.